Слова: Леонид Филатов
Музыка: Владимир Качан

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,
Ты глядела в то утро на меня одного.
Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,
Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго,
И седой молдаванин нам вина подливал.
Помню, я наклонился и шепнул тебе: “Танька...”
Вот и всё, что в то утро я тебе прошептал.

А бежал я из Крыма, и татарин Ахметка
Дал мне женскую кофту и отправил в Стамбул.
А в Стамбуле опять же ипподром да рулетка:
Проигрался вчистую и ремень подтянул.

Содержатель кофейни, полюбовник Нинели,
Малый тоже из русских, дал мне дельный совет:
“Уезжай из Стамбула, говорят, что в Марселе
Полмильона с России – я узнал из газет”.

И приплыл я в багажном в той Ахметкиной кофте,
Как последнюю память, твоё фото храня.
Это фото я выкрал у фотографа Кости,
Это фото в скитаньях утешало меня.

Помню, ночью осенней я вскрывал себе вены,
Подобрал меня русский, бывший штабс-капитан.
А в июне в Марселе Бог послал мне Елену,
И была она родом из мадьярских цыган.

Она пела романсы и страдала чахоткой,
И неслышно угасла среди белого дня.
И была она умной, и была она доброй,
Говорила по-русски и жалела меня.

Я уехал на север, я добрался до Польши,
И на пристани в Гданьске, замерзая в снегу,
Я почувствовал: Танька, не могу я так больше,
Не могу я так больше, больше так не могу.

Мы же русские, Танька, мы приходим обратно,
Мы встаём на колени – нам иначе нельзя.
Мы же русские, Танька, – дураки и паскуды,
Проститутки и воры, шулера и князья.

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,
Ты глядела в то утро на меня одного.
Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,
Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго,
И седой молдаванин нам вина подливал.
Помню, я наклонился и шепнул тебе: “Танька...”
Вот и всё, что в то утро я тебе прошептал. 

Записи:

bard.ru - 1

bard.ru - 2

bard.ru - 3

bard.ru - 4

Владимир Качан

На главную страницу